Книга «Мнимые архитектурные пространства» – любимое детище Алима. Он ее выстрадал, вынянчил. Идея его, и концепция его. Можно только удивляться, как талантливо он смог организовать процесс создания этой публикации. Похоже, сначала он ее долго вынашивал. Затем как-то умело привлек Виолетту Бикетову и Катю Капранову, которые вечно вертелись около него. Помню, как на переменах они разыскивали его, чтобы показать результаты своего труда. Алим всегда отдавал предпочтение талантливым и подающим надежды студентам. Детям это льстило. Слабых просто не замечал. В отличие от него, я тянула всех: и слабых, и сильных и, видимо, была сурова и строга. Алим не раз говорил, что после меня хорошо брать студентов: они все – дисциплинированные. Саша Киссель сверстал первый вариант книги, скромный, похожий на общую тетрадь. Галя Розенберг искала описания сооружений в сказках. Лена Буткеева чертила и рисовала по текстам Борхеса. Юрка Бахмутов довольно ревниво отнесся к будущей книге,. Ттем не менее, он представил анализ безумно трудночитаемого произведения Франца Кафки «Замок», из которого Алим сделал отдельную главу. Все внесли свою лепту. Я подключилась можно сказать, в самый разгар, когда Алим, как он выразился, устал.

​

          Алим принес мне пачку листов с текстом «Мнимых». Я честно прочитала, раскритиковала, предложила переделать структуру и сказала, что как вижу книгу. Цитат было много, я решила разместить их слева на развороте и вывернуть, важные моменты вытащить из текста и выделить и т. д. Вооружилась обратками, фотобумагой и начала делать макет. На обложке и на форзаце мне виделся непременно Эшер. Немного перегрузила книгу плашками, но в целом осталась довольна. Поскольку в тот период мы все болели трехчастной структурой мира, то нижний мир мне виделся в нижней части страницы, текст – небо с птицами. Что-то такое. Этот образ Зземли был довольно успешно использован нами потом, при печати. Поскольку финансы позволяли сделать книгу только в два цвета, а черно-белый вариант был бы слишком лапидарным, мы остановились на коричнево-белом. Я потом бегала в типографию, когда на печаталась наша книгаи. Помню комнату, где работали машины «Гейдельберг». Какой-то молодой человек смешивал краски и растирал их основанием большого пальца, а я говорила: «Еще немножко красного, а теперь немного синего…». Ценное замечание сделала Айжан Ахмедова. Она сказала, что нужно обратить внимание на шрифт. Дежурный «таймс» не пойдет.

​

          Алим все здорово придумал. Верстку будет делать студент Адиль Бекишев, опытный в этом деле человек. Это будет его дипломный проект. Адиль действительно был универсальным верстальщиком. Думать он не мог, но лихо переходил из программы в программу, выполняя все мои капризы. Мне было приятно с ним работать. Нам выделили крохотную комнатку около кафедры. Дома я разбиралась с текстами Данте, Ю. Лотмана, Д. Андреева и т. д., рисовала шариковой ручкой всякие схемы, на работе, после занятий «водила» руками Адиля. «Кухня» графического дизайна обычная. Западное средневековье мы собирали из плохих ксерокопий, когда же делали библиотеку арабов, то размножили одну полку с книгами из иранской миниатюры. Я ломала голову, как показать человеческую психику или маятник над миром. В первом случае сказала: «Рисуем круг, делаем из него шар, через который пробежит ломаная линия». Снизу подложили лабиринт. Во втором случае, я предложила провести несколько косых линий. Мы придали им разную толщину. Нарисовали прямоугольник, сделали из него цилиндр. Так получили одну гирю, которую размножили. Следующим было одно звено цепи, которое размножили, ослабили и т. д. Снизу мы опять подложили фрагмент миниатюры с изображением города. Обожаю такую работу, со спонтанными решениями. Увы, это все в прошлом. На каждую хорошую картинку требовалось где-то около часа. Алим нам не мешал, но все время контролировал работу. Однажды он сказал мне, что книга не пройдет, если не будет казахской главы. Эту проблему мы с ним решили довольно быстро. Нашли рисунки Шевченко, Валиханова, Залесского. Я откопала у А. Янушкевича описание похода через пустыню Дала и т. д.

​

          Тираж у книги был совсем небольшим – 750 экземпляров. Как же Алим переживал, что не хватает средств для издания.! Он даже ходил на прием к одному ж./д. начальнику (Э. Каплану), но тот выделил смехотворную сумму в 5 тыс.яч тенге. Алим для прикола отметил его в «благодарностях».

​

          Книжка получилась интересная и симпатичная. Алим очень гордился, что Мурат Ауэзов пожал ему руку. Интересно, что через 20 лет после этого события, когда Алим с Гульнарой находились я Японии, я переписывалась с профессором МАРхи МАрхИ А. В. Сикачевым и отправила ему нашу книгу. Реакция этого умницы, видевшего так много, превзошла все ожидания.

​

 Ляля Турганбаева, доктор архитектуры

 

 

Запись снов О. Иманбердыева

​

          Олжас Иманбердыев – литературный псевдоним Алима Сабитова, который мало кто знал. На странице 46 в книге «Мнимые архитектурные пространства» Алим разместил следующий текст:

​

          «В раннем детстве, точную границу которого сейчас трудно обозначить, может быть 3-4 года, может быть и раньше, автору записи часто снились сны, связанные с тематикой лабиринта. Из этого повторяющегося мотива помнятся только ощущения темноты, блуждания во тьме и внизу – в нижнем уровне чего-то, страха неизведанного, ждущего впереди и страха преследования. Однако один сон, из последних, помнится довольно хорошо. Время действия – поздние сумерки или последние минуты перед рассветом. Ощущение подъема вверх, похожее на движение по невидимым ступеням. Взгляд охватывает грандиозную панораму раскинувшегося внизу гигантского лабиринта без крыши с едва угадывающимися в темноте стенами. Лабиринт такой огромный, что кажется, что он уходит за горизонт. Кое-где в лабиринте видны вспышки света или огоньки, очень слабые и одновременно яркие. Их можно сравнить со вспышкой спички, такой, какой он может быть видна в кромешной тьме где-нибудь далеко в степи, когда смотришь на эту степь с высокого холма. Но главным была не эта грандиозная картина, а сложнейшие эмоциональные переживания, сопровождавшие сон. Основным в этих ощущениях, помимо страхов, являлось ощущение связи с чем-то особенным, грандиозным, непонятным и страшным именно поэтому.

​

          Позже снились сны, в которых лабиринт присутствовал косвенно, как ощущение глубокого нижнего уровня и ощущение опасности приближения к этому уровню. Последний сон этой большой серии снов помню ясно и в деталях. Чистая светлая квартира, из которой неудержимо тянет выйти на лестничную площадку и спуститься вниз. Это желание осуществляется, и сопровождается чувством страха и беспокойства. Спускаясь по лестнице, осознаешь, что влечет вниз подземелье – подвал дома, связанный с лабиринтом – подземной страной, на десятки уровней уходящей вглубь земли. Эта мысль наполняет ужасом, но влечение вниз неодолимо. Пройден последний лестничный марш, нужно зайти за него, туда, где находится спуск в подвал. Оказывается в этом месте не оказывается никакого спуска, вместо него – ровный и блестящий цементный пол, прочно защищающий дом от нижнего уровня. Этот финал сна вызвал колоссальное облегчение. С тех пор сны о лабиринте больше не снились».