Кикс 1992

Киностудия им. М. Горького/ТТЛ, «Ладья»

Режиссер Сергей Ливнев

Автор сценария Сергей Ливнев

Оператор Сергей Мачильский

Художники-постановщики Алексей Розенберг,
Алим Сабитов

Текст песен Инна Желанная

Продюсеры Сергей Ливнев,
Валерий Тодоровский,
Игорь Толстунов

В ролях Евдокия Германова
Любовь Германова, Александр Панкратов -Черный,
Александр Сирин,
Алика Смехова,
Марина Кайдалова,
Ольга Анохина,
Владимир Гостев,
Алим Сабитов,
Алексей Розенберг,
А. Мазий,
Иосиф Топоровский

Премьера Апрель 1992
Хронометраж 95 мин.

Алим Сабитов сыграл три эпизодические роли: гадалки, маникюрщика и дворника.

Синопсис

Популярнейшая певица Жанна Плавская превращается в наркоманку — срываются концерты, съемки, записи. На провинциальном конкурсе двойников продюсер звезды случайно находит мечтательную девушку, привозит ее в столицу. Он начинает лепить из нее двойника певицы: подгоняет фигуру к оригиналу пластической операцией, обучает хорошим манерам, натаскивает по пластике и — использует на съемках под фонограмму. Но что делать с прототипом? Продюсер решает устроить самоубийство Жанны, выдав ее труп за бездыханное тело привезенной провинциалки, окончательно завершив подмену.

Призы

Приз за лучшую главную женскую роль (Е.Германова) КФ «Созвездие—92»;
Приз Гильдии кинокритиков «Перспектива» КФ «Дебют» в Москве—92;
Приз лучшей актрисе (Е. Германова) МКФ в Карловых Варах—92;
«Серебряная камера—300» (оператор С.Мачильский) МКФ операторского мастерства в Битола—92 (Македония);
Номинация на приз Киноакадемии «Ника—92» в категории «лучшая женская роль».

Полный фильм

Сергей Ливнев об Алиме Сабитове

На фильме "Кикс" было два художника - Алексей Розенберг и Алим Сабитов. Они придумали весь материальный мир фильма так, что практически не использовали в нем реально существующие предметы - всё было созданное, рукотворное, необычное, со сдвигом. Шились не только все костюмы для героев, но и наволочки, покрывала. Обычные бутылки, чашки не имели права существовать в кадре – они красились в едкие красные или синие цвета. Цветовое решение было тщательно продуманным, все цвета тщательно подбирались и сопоставлялись. Любая деталь костюма должна была сочетаться с декорацией, в которой происходило действие. Они придавали этому колоссальное, даже какое-то религиозное значение, мне кажется, они пытались построить мир, в котором им бы хотелось жить. Это был очень цветной мир. А в то время (1990 год) в нашей поздне-советской жизни было не очень-то много цвета.

И вот они, два безумно талантливых алма-атинских великана, построили этот прекрасный цветной мир в павильоне серой мрачной киностудии Горького и в ее окрестностях. Титанический труд в момент, когда развал и дефицит всего в реальном мире вокруг нас достиг апофеоза.

А потом пришел оператор Сергей Мачильский. Он был тоже очень талантлив, и у него было свое видение этого мира. Я помню ужас Леши и Алима, когда они однажды утром вошли в построенную ими накануне прекрасную декорацию, изображавшую приемную женщины-экстрасенса, и увидели, что всё их выдающееся яркое цветовое решение было уничтожено освещением, которое сделал Мачильский. Он видел иначе. Он хотел не ярко-зеленые стены, а мутно-грязные. И он их так осветил, что они стали мутно-грязные, почти бесцветные. Мне, честно говоря, еще накануне вечером очень нравились ярко зеленые стены, но наутро, когда я увидел что сделал с ними Мачильский, это мне тоже понравилось, для сцены это работало. Леша был в шоке, в ярости, требовал расправы над подлым убийцей выстраданной двумя художниками-визионерами декорации оператором Мачильским. Мачильский стоял на своем и говорил: «Давайте снимать, а то водка стынет», а я метался между ними, придумывая как бы никого не обидеть – все трое были дорогие мне люди, мои товарищи, соратники, и каждый из них сделал свою работу прекрасно, просто бывает так что - и так хорошо, и этак хорошо.

Все мы вчетвером, вдоволь наспорившись и наоравшись друг на друга, стояли в углу, друг от друга отвернувшись, и грустили от того что не получается сделать так, чтобы все были счастливы. И тогда всё решил Алим. «А давайте я сыграю Фатиму», - сказал он. Фатима – это женщина-экстрасенс, к которой по сюжету приходила в этот самый интерьер

героиня нашего фильма певица Жанна. Сначала мы все трое злобно посмотрели на Алима – мол, при чем тут Фатима? Но уже через несколько секунд мы хохотали, били друга по плечам, а себя по коленкам, и придумывали все вместе во что мы Алимушку нарядим, и как его накрасим, и какой парик нацепим, и какие кольца и бусы на него напялим, и так далее, и так далее. Распря была забыта.

Так, своим хулиганским, невпопад, предложением Алим спас наш творческий союз четырех. И не единожды спас. Алим всегда был в нашей четверке примирителем, он всегда во всех спорах наводил между нами мосты. Потому что он был самым добрым из нас.

А Фатима из Алима получилась прекрасная, лучше и быть не могло.

И еще. У меня дома на подоконнике возле письменного стола стоят две небольшие картинки, которые мне подарили Леша и Алим после окончания фильма «Кикс». Я с удовольствием на них смотрю уже много лет. И, наверное, всегда буду на них с удовольствием смотреть.

Светлая память Алиму.

Фрагменты Рецензии

«Кикс»… Не правда ли, необычное название? Его можно объяснить двояко: на музыкальном жаргоне это означает фальшивую, неверно взятую ноту. В бильярде термин «кикс» говорит о том, что удара кием по шару не произошло, кий соскользнул.
Оба эти определения будут верны для названия новой ленты Сергея Ливнева. Фильм – о певице, о мире музыки, но здесь нет веселых шуток и фенечек «Ассы», сценаристом которой был теперешний режиссер.
Раскрыть полнее характеры действующих лиц помогает окружающим обстановка, костюмы, грим, цвет.
У каждого героя – свой тон.
Ленчик смотрит в прошлое, он и хочет – прошедшего – любви и здоровья Жанны; и, может, об этом ему напоминает его автомобиль – из старых, ушедших годов?
Печальные глаза, черный костюм, и проблему он решает вроде бы ту же – быть или не быть ему и его любимой. Но мир перевернут. И это совсем не Гамлет. Человек просто не понимает, не осознает того, на что он идет и что делает. Жанна осталась жива. И, возможно, для того, чтобы герой понял, что не люди являются творцами жизни».

Полетаева Наталья. Русское кино: фальшивая нота, не попавшая в лузу // Видео-Асс Премьер. – 1992, № 7. – С. 14

«Но «Кикс» остался. В том пространстве, где похоронены несбывшиеся надежды и российский кинематограф.
Артистка Германова, накрашенная под Марлен Дитрих или сбежавшего из театра кабуки Александра Вертинского, пронзает экран по-детски удивленным взглядом. Песни Инны Желанной медленно дрейфуют по сознанию. Панкратов-Черный похож на Мефистофеля предпенсионного возраста.
И от этого всего то ли смешно, то ли страшновато, то ли достать чернил и плакать, потому что ни времени не вернуть, ни надежд.
И потому, что главная фантасмагория развернулась вовсе не на пленке. Сколько бы времени ни прошло, я по-прежнему другой такой страны не знаю, где бы начинали тяжелыми наркотиками за здравие, а заканчивали бы Гитлером за упокой.

Елена Кушнир «Двойная страховка», журнал «Люмьер», Апрель 2016 г.

«Посмотрев этот фильм сейчас, можно с большей очевидностью понять, что истерично-эстетичная притча о «женщине, которая поет» уже в период перестройки и ломки былого общественного уклада, прорывается сквозь стилевые навороты к глубинной философской проблеме всего нашего 20 века, особенно гиперболично проявившейся на отечественной территории. Казалось бы, по части нервных, душераздирающих сцен, которые устраивает эстрадная звезда по имени Жанна, эта картина дебютировавшего в качестве режиссера Сергея Ливнева, сценариста «Ассы» и «Тела», даст сто очков вперед. Певица не просто капризна, наделена скверным характером и озабочена славой больше, чем это может вынести нормальный человек. Она к тому же подвержена наркомании уже в чрезвычайной степени — и менеджер Жанны, вынужденный мириться с этим от безвыходности положения, терпеливо сносит все тяготы изнаночной жизни кумира публики, пока случайно в одном из провинциальных городков не встречает девушку Анусю, которая как две капли воды похожа на неуравновешенную звезду эстрады. При соответствующей подготовке и упорном натаскивании бывшей парикмахерши из нее тоже можно сделать певицу, которая заменит все более деградирующую Жанну — не только на сцене, быть может, и в жизни. Мотив подмены, сюжетно вполне функциональный, вдруг приобретает расширительный, метафорический смысл. Его можно трактовать и философско-психоаналитически, в том числе отыскивая аналогии, например, с гениальной «Персоной»Ингмара Бергмана, в которой отчетливо афористично было заявлено о возможности замещения одной (тоже творческой — актерской) личности другой — более обыденной и приземленной. Модная ныне проблема симулякра, чуть ли не тотальной имитации и в искусстве, и в действительности, позволяет выйти и к еще явственнее ощущаемым предположениям, что весь 20 век прошел под знаком подмены, обмана, лжепророчества, искусственной мифологизации на всех уровнях — от обычного житейского до основополагающего бытийственного.Знаменательно и то, что частная история духовного и буквального падения популярной певицы (а кто поручится, что именно она, а не ее новый двойник, с чужой помощью выпала из окна сталинской высотки?!) по роковому совпадению срифмовалась с социально-политическим крушением советской империи, в основном, построенной именно на лжи и подмене. К сожалению, напрашивавшаяся идея оригинального осмысления почти поголовной замены личностей на персоны в условиях победы социализма в следующей ливневской работе «Серп и молот», с одной стороны, оказалась схоластичнее, а с другой — излишне и скандально натуралистичной. Тоже случилась невольная подмена — на первый план вместо темы философско-идеологического трансвестизма советского общества вышла менее значимая проблема транссексуальности, смены пола».

Сергей Кудрявцев, Энциклопедия отечественного кино, 2010

«Раньше у нас был грандиозный социальный обман: «Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек». Теперь – частная эстетическая обманка. Алика Смехова и роли Жанны Агузаровой поет в «Киксе»: «… недавно была я в чудесной стране… как сказка прекрасна, как сон глубока…» Раньше лучшая жизнь пятидесятых годов была прописана в высотке на площади Восстания. Теперь – худшая – в высотке на Котельнической набережной.

Смысл таким образом состоит в том чтобы сделать все наоборот. Из мифа – антимиф, из утешения – разоблачение, из счастливого конца – несчастный. Но главное (подножка наших амбиций!), из массового искусства – квазиэлитарное. Таков расчет?

Сергей Ливнев предложил Дусе Германовой с сестричкой Любой Германовой разыграть миф-либерти в продуманных нарядах-интерьерах. Здесь одну из героинь бесконечно долго, навязчиво однообразно превращают в другую, а затем доводят до самоубийства матерый провинциальный, но и полупародийный агент шоу-бизнеса (А. Панкратов-Черный) и его подельница, как бы Эльза Кох (М. Кайдакова). Причем они доводят неизвестно какую – киксанул сюжет. Но нам жаль должно быть, конечно, обеих. В таком финале не только очевидный прокол в умении внятно, без дураков, рассказать историю, но и, наверное, умысел: «открытый финал» – как в «настоящем искусстве».

Не исключено, что картина хитрее и этой задачи. Что эта камерная социальная драма ставилась как заведомый эстетический фальшак. Что Ливнев, идя навстречу любопытству масс и всемирной отзывчивости, попросту бравирует их стереотипами, как двойники на провинциальной сцене в начале фильма – имиджем Бутусова, Агузаровой и др. Не исключено также, что фильм, претендуя на эстетические разборки, на вкус к красивому, безобразному, на чувствительность к цвету и запахам тления, на самом деле отвечает модному заказу на стиль. Или принципиальное бесстилье.

Но что здесь поистине прекрасно: старые идеологемы, устаревающие эстетические замашки и новые песни сняты на фоне немеркнущего великолепия архитектуры сталинской Москвы. Заповедной зоны Большого стиля».

Абдуллаева Зара. О вреде наркотиков // Искусство кино. – 1992, № 12. – С. 35-36.